Жесть

Действующие лица:
МАРУСЯ
ФЁДОР
Дерево
Голос Земли

Сгоревшее село. Огромное, странным образом уцелевшее, сухое дерево с дуплом. На ветке сидит Маруся и вяжет свитер.
МАРУСЯ дереву: А может и будет… зима-то… Кто ж его знает? Холода нагрянут, а я готова. Хочу я, чтоб зима пришла. Хочу! А не придет, я этот свитер под голову класть стану, за место подушки.
Перестает вязать.
Смеркается. Петли не видать. Бросает свитер в дупло. Залезает на ветку с ногами.
Ни жарко, ни холодно… Стерлось всё. Мир стёрся. Не придет зима. Солнце –шар огненный за горизонт катится…
В дупло не полезу, на ветке спать буду. Достаёт поясок, привязывает себя к дереву.
Смотри, золотое моё – звезды! Я баба простая не романтичная. На звезды смотреть никогда не любила, а теперь смотреть больше не на что.
Долго смотрит на небо.
Страшно как! Нету там дна. Ничего нет. А человеку-то границы нужны. Уют. Вот он дома и строит, да?
ДЕРЕВО: Угу.
ПАУЗА
Маруся всё глядит на небо.
МАРУСЯ: Вот и я туда упаду. Тело моё здесь останется, а сама туда упаду. Туча ползет. Луну скроет – всё легче. Спать давай. Я, когда сплю, мне хорошо. В детство попадаю. У меня там потерь не было.  Целует дерево. Спокойной ночи! Добрых снов!
ДЕРЕВО: Угу…
ТЕМНОТА
В темноте слышен плач, потом он затихает.
ГОЛОС ЗЕМЛИ: Отче наш! Иже еси на Небеси. Да святится имя твоё! Да придет царствие твоё…
ПАУЗА
Не придет. Долго ждали – не дождались. Не придет. Ты, Господь, прости детей моих. О каждой душе позаботься. Я не уберегла. Я за всё в ответе.
Больно как! Больно!
ТИШИНА
ГОЛОС ДЕРЕВА: Маруся!
МАРУСЯ: Ага?
ГОЛОС ДЕРЕВА: Ветка затекла.
МАРУСЯ: Сейчас, родное, переберусь.
ШОРОХИ. ПАУЗА.
Перебралась. Чего не спишь-то?
ДЕРЕВО: Земля плачет.
МАРУСЯ: Оно и понятно.
ДЕРЕВО: Да и светает уже.
И в самом деле, становится светлей. Мы видим Марусю на другой ветке, она потягивается.
МАРУСЯ: Вот солнце-то… вроде оно в нашем мире, а, вроде и не в нашем. Жизнь вся сгорела, а ему и дела нет. Всходит-заходит по распорядку. Только быстрее как-то. Раньше дни как орлы летели, теперь как стрижи мелькают.
Маруся исчезает в дупле. Появляется хромой Фёдор.
ФЕДОР: Эй, Маруська!
МАРУСЯ из дупла: Чего?
ФЕДОР: Я тебе цветов принес.
МАРУСЯ: Чего?!
ФЕДОР: Цветов.
МАРУСЯ высовывается из дупла: Ты где их взял?
ФЕДОР: Из бумаги сделал. Цветной.
МАРУСЯ: Батюшки! Ты как хомяк. И чего только в свой погреб проклятый  не натаскал.
ФЕДОР: Если б не мой погреб, нас и в живых сейчас не было.
МАРУСЯ: Так оно и хорошо б, если б – не было.
ФЕДОР: Ой, Маруська! Бога не гневи! Люди вон как его разгневали. Всех забрал.
МАРУСЯ: Дык, хорошо же, если Бог забрал, а, ведь, может и…
ФЕДОР: Не говори, вслух.
МАРУСЯ: Я, Феденька, правда, всё время думаю, зачем я твой погреб смотреть полезла. Сейчас бы уже отмаялась.
ФЁДОР передразнивает: Отмаялась! Откуда ж знаешь? Может по ту сторону маяты больше?
МАРУСЯ: В это не верю. Не хочу верить.
ФЁДОР: Держи  (протягивает цветы)
МАРУСЯ: Фу! Черные! Ты ж говорил – цветные.
ФЕДОР: А черный, что не цвет?
МАРУСЯ: Нет. Чёрный – это пустота.
ФЁДОР: Это белый – пустота.
МАРУСЯ: Белый – это свет.
ФЁДОР: Тьфу ты, баба! Совсем запутала. Не хочешь – не бери.
МАРУСЯ: Дай сюда (забирает цветы) Венок твой похоронный пригодится.
ФЁДОР: Типун тебе на язык!
МАРУСЯ: Типун – не типун, а в любой момент случится.
ФЁДОР: Ай! (машет рукой) Пойду я.
МАРУСЯ: Федь, полезай ко мне на ветку.
ФЁДОР: Вот ещё! Сама сидишь на нем как сорока. Да, ещё я, хромота, к тебе полезу.
МАРУСЯ: Федь! Земля у тебя под ногами плачет. Больно ей. Не топчи!
ФЁДОР: Ой, Маруська! С тех пор, как из тебя мёртвое дитя вытащили, ты совсем гикнулась. Зверей понимаешь. Траву, да землю слышишь.
МАРУСЯ: Травы, да зверей нет больше, а земле больно.
ФЁДОР: Ну, так пойдем ко мне в погреб жить. Перестану землю топтать.
МАРУСЯ: Я вот, Федя, любой язык понимаю, а ты даже человеческий понять не можешь. Мильон раз, ведь говорила: не пойду к тебе. Тут на ветке смерти ждать буду. Бога грех не слушать. Вымело людей, значит вымело!
ФЁДОР: Но мы-то с тобой здесь. Значит, у Бога в планах это было. Значит, мы потомство должны оставить.
МАРУСЯ: Фу, гадость!!! Ты что ж, срамота хромая, думаешь, что Бог тебя самцом производителем назначил? Позор!
ФЁДОР: Сама позор!
МАРУСЯ: Кабель старый!
ФЁДОР: Дура ты баба! (уходит)
ПАУЗА   
МАРУСЯ: Обиделся он! У него под ногами земля плачет, а он о сраме думает. Дереву. Вам проще. У вас мужики ходить не могут и не пристают.
….
Ушел он! Да и пусть идет! Мне всегда одной спокойней было. И до беды. А сейчас и подавно. Пусть  катится.
Федор возвращается.
ФЁДОР: Ты вот, Маруська, ругаешься всё время, а я, ведь тебя жалею.
МАРУСЯ: А чего меня жалеть?
ФЁДОР: Одинокая ты.
Маруся смотрит на Фёдора, потом начинает хохотать.
МАРУСЯ: А ты нет разве? Ты в погребе приятелей напрятал?
ФЁДОР: Щас-то оно да… одинокий. Но я не про сейчас. Ты до этого ещё мать потеряла и дитя не рожденное.  Да, окромя меня и друзей-то у тебя в деревне не было.
МАРУСЯ: Да и ты мне не друг. Потому как друзья о плохом не напоминают.
ФЁДОР: Да я ж, не со зла.
ПАУЗА
Я посреди ночи в погребе своем просыпаюсь и сначала не пойму где я, секунды три. А потом воспоминание как обрушится, и в пот холодный. Лежу и думаю: сейчас бы Маруська рядом сопела всё легче. И говорили б мы с тобой постоянно. Вспоминали.
МАРУСЯ: Что вспоминали-то?
ФЁДОР: Да всё. Петровича, как он пьяный по деревне голышом бегал. Наташку с почты. Хохотала она, помнишь, так что лошади пугались? Детвору нашу, нахальную. Да мало ли ещё что? Деревья, поле, реку.
МАРУСЯ: А я вот, здесь и вспоминаю. Смотрю вокруг – пустота. А потом глаза закрою и представляю и деревья, и поле, и как речка течёт. Сквозь веки смотрю. Словно жизнь разукрашиваю. Интересно…
ФЁДОР: Марусь, давай вместе жить.
МАРУСЯ: Так полезай на ветку.
ФЁДОР: Нет. В погреб идем.
МАРУСЯ: Вот пристал!
ФЁДОР: А как же. Я мужчина настойчивый.
МАРУСЯ: Слышь, мужчина? Ты вот детей просишь, а эта… как её? Экология, нынче не к черту. Аппарат-то работает?
ФЁДОР: А то как же! Ты думала, у мужика после пожара болтаться будет?
МАРУСЯ: Ни чё я не думала.
ФЁДОР: Идем, Маруська, проверять!
МАРУСЯ: Тьфу, на тебя развратник!   (исчезает в дупле)
ФЁДОР: Эка, баба! Вот чудеса! Сама этот разговор завела, а я же и развратник.
МАРУСЯ: А ты мог этот разговор не поддерживать. Но вон как обрадовался.
ФЁДОР: Вот… ты… мундель-кабундель!!! Никогда я женщин не понимал! Вот теперь одна осталась, а мне не легче.
МАРУСЯ: Одна осталась. Вот! Вот всё моё достоинство.
ФЁДОР: Не правда! Ты мне давно приглянулась. Сама знаешь.
МАРУСЯ: Не знаю.
ФЁДОР: Баба всегда чувствует.
ПАУЗА
Помню, как ты с дураком этим из города спуталась. Он уехал, а ты немая ходила. А уж дитя потеряла когда, как полотно белое сделалась.
МАРУСЯ кричит: Да что ж ты, окаянный ко мне в душу лезешь?! Что ты мне: «Дитя, да дитя!» Почему твой рот поганый об этом говорить может? Я об этом ни с кем никогда не говорила, а ты лезешь! Наизнанку меня выворачиваешь. Сгинь с глаз моих, сволота!!! Наказал меня Господь! Живой оставил. Да ещё тебя – рядом. Крепко нагрешила я! Крепко! (исчезает в дупле)
ДОЛГАЯ ПАУЗА
Фёдор усаживается прямо на земле.
ФЁДОР: Я просто сказать хотел, что неземная ты сделалась. Дивная такая. Глаза как озёра глубокие. Всё земное тебя стороной обходить стало. Марусь, если баба так от любви страдает – святая она. А ты про грех.

Прости меня! В самом деле, пустое болтаю. Не прав. Дурак я проклятый! Громко Пойду я, Марусь. До завтра! Ты обиды долго не помнишь, это хорошо. Поесть, что принести?
Тишина.
Ну, ладно, сам придумаю. Уходит.
СМЕРКАЕТСЯ.
СТОНЫ
ГОЛОС ЗЕМЛИ:
Довели до дна упрощения,
Заменен был  пир вечным сном.
Две души молить о прощении,
Задержал Бог в мире больном.
Пеплом выстелил Путь до выхода.
Будут каяться, да любить.
Духу горести – только выгода.
Телу бренному, только б жить.
Всхлип. Пауза.
ДЕРЕВО: Задолбала!
МАРУСЯ: Ты чего ругаешься?
ДЕРЕВО: Не пойму, зачем ныть.
МАРУСЯ: Больно Земле.
ДЕРЕВО: Любой возродиться может, если захочет. В вере сила. Не в отчаянии.
МАРУСЯ: А боль?
ДЕРЕВО: Всегда перед переходом.
МАРУСЯ: Как это? Не понимаю.
ДЕРЕВО: Удалось бы родить – поняла бы.
МАРУСЯ: А тебе больно?
ДЕРЕВО: Всем больно.
МАРУСЯ: А что делать?
ДЕРЕВО: Воду искать, корнями тянуться.
МАРУСЯ: Мудрёно. А если б, воды полно было?
ДЕРЕВО:  К Солнцу бы ветками тянулось.
МАРУСЯ: А мне куда ветками тянуться?
ДЕРЕВО: К Богу. А корнями - к его созданию.
МАРУСЯ: К чему?
ДЕРЕВО: К соз-да-нию! К себе подобному.
МАРУСЯ: Ты про Федьку что ли? С ума сошло?
ДЕРЕВО: Нет у меня ума. Не с чего идти.
МАРУСЯ: Надоела я тебе просто. Прыгаю по ветвям, за ствол хватаю. Вот, избавиться от меня хочешь. Так ведь? Чего молчишь?
ДЕРЕВО: Я дерево. Вот и молчу.
МАРУСЯ: Тогда всегда молчи! Всегда!
ПАУЗА
Чего это я ругаюсь со всеми, в последнее время? Прям, ругаюсь – то!!!
ДЕРЕВО: Дык, с собой не в ладах.
МАРУСЯ: Про какие лады ты говоришь? Всё с Земли в бездну попадало, ты хочешь, чтоб я в ладах с собой была?
ДЕРЕВО: Не хочу. Мне всё равно. Светает.
Маруся в дупле прячется.
Ты куда?
МАРУСЯ выглядывает: Не хочу Солнце видеть. Светило равнодушное! Зачем оно теперь?
ДЕРЕВО: А раньше оно зачем было?
МАРУСЯ: Для людей.
ДЕРЕВО: И Земля для людей, и растения. А люди для чего?
МАРУСЯ: А хрен его знает! Ты сегодня без умолку болтаешь.
ДЕРЕВО: Просто ты меня слышишь всё лучше и лучше. Люди сволочи. Эгоисты.
МАРУСЯ: Вот и Федька такой.
ДЕРЕВО: Да. И ты.
МАРУСЯ: Я? А чё, я? Я всегда старалась как лучше.
ДЕРЕВО: И Федька старается. И все… старались. Достарались.
МАРУСЯ: Уймись уже, болтушка. Я не для того конец света пережила, чтоб дерево мне мозгу  сверлило.
ФЕДОР издалека: Маруся!
МАРУСЯ: О! Ещё один! (снова прячется)
ДЕРЕВО: Вылазь, трусливая ты баба.
МАРУСЯ: Отстань! Ударю тебя сейчас.
ДЕРЕВО: Лупи. Я мёртвое.
МАРУСЯ: А болтаешь как живое.
Федор подходит к дереву, кладет рядом с ним пакет (из известного супермаркета) с продуктами. 
ФЕДОР: Принес воду, тушенку, сайру. Извеняйте, окромя консервов ничё нет.

Марусь, ты там живая? Ну, дай знак, чтоб я не пужался.
Маруся плюёт из дупла.
От, хорошо! Надо же, второй день дуешься, видать я крепко зацепил. Ну, прости! Ну, правда. Я Марусь, ведь, тоже не железка. Я сам не свой. Трушу. Крепко трушу. Был мир вокруг, и нету. Почему? И так много кого оплакивать есть, что теряюсь. Конечно, больше о брате скорблю… и племяше. Племянника моего, Вовку помнишь? Смешной мальчишка был. Забавный. Ну, как мальчишка? Подросток уже. Брат его привез однажды, хотел на лето оставить, а Вовка неделю еле выдержал. Всё ходил по нашей деревне, смотрел кругом и бубнил: «Жесть! Жесть!» Я его понять не мог. «Вовка - говорю – какая жесть? Где ты жесть видишь?» А он: «Да везде тут жесть! Капец!» «Так капец или жесть?» спрашиваю. А он: «Капец, какая жесть!» Потом я понял, что всё ему не нравится. Худо ему здесь было. Скажи мне, Марусь, как такая красота могла не нравится? Воздух-то у нас особенный! И реки все изгажены, а наша – чистая. Чудо же, как здорово… было!  Вытирает глаза. Это сейчас, Марусь, жесть! Смотрю вокруг и понимаю – жесть! Утром встаю, вспоминаю, что как-то же дальше жить нужно и сразу в голове стучит «Жесть – жесть – жесть!»
МАРУСЯ вылезает из дупла: Ты не думай.
ФЕДОР: Чего?
МАРУСЯ: Не думай, Федь. Не разрешай себе.
ФЕДОР: Да как же? Я ж не зверь. Хотя и звери думают.
МАРУСЯ: Нет, не думают. И больно я им завидую. Будь я сейчас кошкой, точила бы когти о дерево, глаза на солнце щурила, и ничего бы не понимала.
ФЕДОР: Так ты бы сдохла давно!
МАРУСЯ: Чего это ты болтаешь?
ФЕДОР: У нас из еды только консервы, а кошка бы их точно не открыла. Да и, потом, Марусь, ну как не думать-то? 
МАРУСЯ: Ты пой.
ФЕДОР: Ого!
МАРУСЯ: Или слово какое-нибудь одно говори. Хорошее.
ФЕДОР: Какое слово?
МАРУСЯ: Любовь, например. Любовь – любовь – любовь - любовь!
ФЕДОР: Нельзя мне это слово твердить, пока тебя в погреб не перетащу.
МАРУСЯ: Как однобоко ты, Федь, это слово понимаешь. Вы мужики всегда не головой, а другим местом соображаете.
ФЕДОР: Мы такие существа, что всем организмом соображать можем. Когда приспичит. Нам это выживать помогает.
МАРУСЯ: Да? А чё, тады так мало живете? Быстро ласты откидываете.
ФЕДОР: Не скажи. Ты вот тут не с Наташкой же осталась, а со мной.
МАРУСЯ: Это потому, что Наташка просто жила, без боязни. И погреб себе не рыла.
ФЕДОР: А мне моя осторожность подсказывала, что надо рыть. Да поглубже. Запасаться надо. Вон, ешь, что я принес.
МАРУСЯ: А вот не буду!
ФЕДОР: Ну, тогда силой заставлю.
МАРУСЯ: Только попробуй, подойди! Всё лицо ветками исцарапаю!
ФЕДОР: Ну, ты глянь! Опять она ругается.
МАРУСЯ: Землю топтать не охота, а так бы и заехала по физиономии твоей наглой.
Федор подходит к дереву, подставляет лицо для удара.
ФЕДОР: На. Заедь. Может легче станет.
Маруся плюёт на Федора.
ФЕДОР: Помру сегодня. От слюны ядовитой.
МАРУСЯ: Не помрешь. Такой собаке как ты ни чё не страшно.
ФЕДОР: Не пойму я как ты на дереве этом всё время сидишь. Ну, никак, не пойму. Ноги вытянуть нельзя. Полежать – отдохнуть нельзя. И как, ты Маруська, нужду справляешь? С ветки, прямо?
МАРУСЯ: Экий ты дурак! Сам же говорил, что я святая. Нету у меня нужды.
ФЕДОР: Чудеса. Дурацкое дерево! Не было б его, ты со мной бы уже жила. И как оно во время пожара-то уцелело? Не понять.
МАРУСЯ: Не жила бы. Вон видишь холм? На него бы полезла, а с тобой бы не жила. Вот так!
ФЕДОР: Я, прям, изгой в твоём обществе.
МАРУСЯ: Оставь ты меня, Федя. Дай, последние деньки спокойно дожить. Мертвая я почти. Дерево мертвое, я мертвая…
ФЕДОР: Мертвые так, Марусь, не орут.
МАРУСЯ: Уйди с глаз!
ФЕДОР: Со мной пойдем. В погреб.
МАРУСЯ: Да не пойду я в погреб твой!!! Как червяк под землёй сидеть. От скуки помирать.
ФЕДОР: А мне не скучно.
МАРУСЯ: Да что ты?
ФЕДОР: Я, Марусь, развлекаюсь.
МАРУСЯ: И как же?
ФЕДОР: Голую тебя представляю.
МАРУСЯ: Чего?!!
ФЕДОР: Ага. Как ты с себя юбку скидываешь, блузку и танцевать начинаешь. Весёлая такая. Груди твои белые скачут.
МАРУСЯ: Ах, ты паскуда!!! Начинает спускаться с дерева, хватает из дупла недовязанный свитер. Ах, ты сволочь, пакостная!!!
ФЕДОР: Тихо! Тихо, женщина!!!
МАРУСЯ: Я ж тебя собственными руками сейчас задушу. Я ж тебя прибью просто!!!
Маруся бьет Федю свитером, тот хохочет и уворачивается.
МАРУСЯ: Духу, чтоб твоего здесь не было. Прочь пошел! Убирайся, гадина. Дрянь этакая!!! Кабель хромой, старый!
Наконец Федя убегает. Маруся садится на землю, плачет.
Извращенец поганый! Груди, говорит, скачут. Ну, сволочь, же. Ну!
ДЕРЕВО: Марусь.
МАРУСЯ: Чё?
ДЕРЕВО: Земля не стонет.
МАРУСЯ замирает: И то, правда. Встает, идет очень аккуратно, забирается на дерево.
Я по ней как коза скакала, а она молчит. А чего?
ДЕРЕВО: Спит. Боль прогнала.
Маруся смотрит на дерево.
Чего смотришь?
МАРУСЯ: Говори!
ДЕРЕВО: Эх – хе-хе…
МАРУСЯ: Говори. Федькин вопрос и у меня на языке давно вертится.
Пауза
ДЕРЕВО: Помнишь, каким я красивым было? Всё в листве…
МАРУСЯ: Помню. Как не помнить – то?
ДЕРЕВО: Сок во мне бурлил. Жизнь.

Это люди, Марусь, себя точкой в мире чувствуют. Кем-то. Особенным. Слово –то какое придумали – личность. А птицы, да звери границ не знают. Они – мир. А мир – они. И я также миром было. А когда огненный дъявол пришел, я, вдруг, границы свои увидело, да все свои соки ему в морду выплеснуло.  И вот как ты Федьку учила, одно только слово твердила – «Сила!» Сила – сила – сила – сила!!! Не поверишь ты мне, но в любом пожаре можно спастись… коли выбор сделать.
МАРУСЯ: Это получается и я выбор сделала?
ДЕРЕВО: Ага.
МАРУСЯ: Глупости! Не согласная я с выбором своим.
ДЕРЕВО: Это потому что ты дура, Марусь.
МАРУСЯ: Эка, новость. Слушай, а чё ж другие-то в деревне выбор правильный не сделали?
ДЕРЕВО: Жили потому что как в тумане. Бухали всем миром. Сволочи бесполезные.
МАРУСЯ: Наташка-то не пила.
ДЕРЕВО: Шлёнда она. По мужикам шастала, а детей выскребала.
МАРУСЯ: За грехи Господь забрал.
ДЕРЕВО: Говорю же нет. Сами ушли. Выбор сделали. Сердцем. Не мозгой.
МАРУСЯ: Ой! Ты говоришь мудрёно как-то. Я есть хочу.
ДЕРЕВО: А Федьке говорила, что не будешь.
МАРУСЯ: Новый пакет не трону. У меня старые запасы остались. А Федька пусть думает, что голодом себя маю.
ДЕРЕВО: Извела мужика.
МАРУСЯ: Ни чё. Заслужил. Груди, говорит, скачут.
ДЕРЕВО: Тут я с тобой согласна. Не прав он. Не чему там у тебя скакать.
МАРУСЯ: А ну замолкни! Бьет кулаком по стволу.
ДЕРЕВО: Ты вот любви противишься, а будь иначе, сейчас бы мурлыкала, да когти о ствол точила.
МАРУСЯ: Что ты говоришь такое? Что ты говоришь?!! Про какую такую любовь? Сбрендило что ли совсем? Я сухая давно, как и ты. Коряга бесчувственная.
ПАУЗА
Мне когда сказали, что дитя моё мертвое, да последнее…
ПАУЗА
Не баба я, понимаешь? Погремушка. Пустая как скорлупка от яиц…
В общем, в реку я кинуться после этого хотела. А потом думаю: а чё кидаться-то? Сердце моё и так не выдержит. От разрыва и помру. Без греха помру. Помню, лежала на койке в комнате, часы слушала и сердце. Сердце, да часы. Ночи напролет. И только думать начинала, что ни мамки, ни папки, ни дитя у меня нет, что не нужна я ни кому, сразу «стоп!» говорила и – «тик – так! Тик – так! Тик – так! Тик – так!» Не думала. Не разрешала себе.
ПАУЗА
Бабы наши бубнили, что «Маруська одной ногой в могиле». Хоронить меня собирались. Вот и не пойму я, почему они все сгинули, а я шастаю по земле израненной!!! А? Почему?
ДЕРЕВО: Ты вот говоришь, что не нужна никому. А тебе-то кто нужен?
МАРУСЯ: А…
ДЕРЕВО: Ты не думай, ты вот сразу отвечай.
МАРУСЯ: Да, все… Мамка, папка. Дитё было нужно.
ДЕРЕВО: Не правда. На втором месяце про аборт думала.
МАРУСЯ: Как ты знаешь? Как?!!!
ДЕРЕВО: А я Маруська, говорю же, что границ своих не видело. Я и ты – едино. Жаловаться ко мне приходила?  Мысли твои вместо сока во мне текут. Потому и знаю.
Обнимала меня баба,
Душу изливала.
Горе страшного масштаба
Ствол уничтожало.
Каждой мыслью, каждым вздохом
Ветки наполняла.
В душу сатанинский хохот –
Чадо убивала.
Я ж листвой над волосами:
«Сохрани ребёнка!
Либо воспитаем сами,
Либо жизнь в потемках!»
МАРУСЯ озарение: Вот за что я наказание несу!!! Ой, Боженька!!! За мысли те свои страшные. Ведь и правда дитя загубить хотела. От того и бросил он меня. Землю ногами не тронул. Ой, Боженька! Забери меня пустыня!!! Сожги меня Солнце!!! Маруся убегает.
ПАУЗА.
ГОЛОС ЗЕМЛИ: Всё любовью исправляется.
ДЕРЕВО: А если погибнет? В пустыне-то?
ГОЛОС ЗЕМЛИ: Если ветки начнет к Богу тянуть…
ДЕРЕВО: …значит корни к его созданию.  Одумается?
ГОЛОС ЗЕМЛИ: Всё любовью исправляется…
Нить одна – от Земли до Бога.
Смысл прост: в помощь свет – тянись!
Но от правды спасла берлога,
От свободы – пороков слизь.
Не росли – потеряли корни.
Не от плакать вовек потерь…
Мать – Земля никого не кормит,
Её плоть для могил теперь.
Отгорев, не начну сначала.
В пустоте не родить мечту.
Здесь о Духе Любовь кричала,
Проклиная его нищету.
ДЕРЕВО: Бодренько.
ГОЛОС ЗЕМЛИ: Сила! Сила-сила-сила!
Появляется Федор.
ФЕДОР: Ну, что Маруська, остыла? Маруська! Ма-русь-ка! Не молчи. Ну, хоть, плюнь! Я, ведь, знаю, что ты здесь. Я ж не дурак.
ДЕРЕВО: Это спорный вопрос.
ФЕДОР: Ага. Откликнулась!  Усаживается на землю.  Вот и славно. Послушай, ты прости меня.  Пауза. Чё это я постоянно прощения прошу? Я ж не со зла. Я отвлечь тебя хотел. Посмеялись бы оба. Но ты-то всё в штыки принимаешь. Ну, прям всё. Видать, всё-таки думаешь Марусь, мысли не гонишь. И думаешь о плохом. Коль, так реагируешь. Да? Я, кстати, сейчас у погреба пока сидел, ждал пока горячка твоя пройдёт – слово говорил. Только не «любовь», а надежда. Надежда – надежда – надежда – надежда! И впрямь помогает. Честное слово! А ты еду не трогала, вижу? Не дело это, Марусь. Ссоры – ссорами, а есть надо. Да побольше.  И удовольствий же никаких не осталось. Может чё другое принести? Принести? Игнорируешь меня.  Встает.  Хоть слово скажешь?
ДЕРЕВО: А ты в штаны не наложишь?
ФЕДОР (испуг): Это ещё что за чудеса? Голос… чей?!
ДЕРЕВО: Маруськиной совести. Так, что задавай вопросы, пока её нет.
ФЕДОР: Нет?!!  Бросается к дереву, заглядывает в дупло. Кричит.  Где?!! Где она?
ДЕРЕВО: Да что ж ты так орешь, окаянный?!
ФЕДОР: Ты? Ты, деревяшка сухая, разговариваешь?
ДЕРЕВО: Я. Слышать меня начал. Слава Богу. Сердце-то прозрело.
ФЕДОР: Где Маруська?! Отвечай быстро!!!
ДЕРЕВО: Не тряси меня, я не груша. Отчаяние её в пустыню погнало. А там либо каяться, либо смерть.
ФЕДОР: Дурёха! Ой, дуреха! Глупая моя! Господи, ты не подводил никогда. Помоги на этот раз!  Убегает.
ДЕРЕВО: Люди и  на краю пропасти страстям будут верить.
Боязно за обоих…
Пропадут, я одно стоять останусь…
А зачем тогда? Воду искать? А для кого листьями покрываться?
Страшно, когда вокруг пустыня. А ещё страшней – когда внутри.
Любовь! Любовь – любовь – любовь – любовь!
Темнеет. По песку, далеко от дерева идет Маруся. Упала, плачет. Потом садится.
МАРУСЯ: Игрушки помню. Папа сделал. Маленькие такие куколки. Хорошенькие. Я так осторожно играла с ними. Потому, что решила их дочкам оставить. Я так верила, что у меня дочки родятся и сыночек. Так всё просто казалось. Так просто. Верила во все хорошее. Куда потом делось? ПАУЗА Я, как подросла, на мать всё смотрела и думала, что счастливее буду. Её отец бросил, а меня муж не бросит. Никогда. Мать растолстела, с волосами немытыми ходила, а я другая буду. Всегда красавица! Любить меня станет муж до одури. Ой, дура!!! Дура какая!!! Мать с отцом двадцать лет прожили. А я ни с кем. Никогда! Вся моя жизнь никчемная! Пустая! Несчастнее я матери во сто крат!
Земля вздыхает.
Что ты стонешь?! Маруся кричит, бьет землю кулаками. Что ты всё стонешь? Сил моих нет. Замолчи! Пусти меня, слышишь? Пусти к Богу! Кто проклял меня? Кто на такое обрёк? Не могу я! Не могу я страх прогнать. Не за что душой зацепиться! Сейчас тяжело, так, ведь, и раньше не легче было. Сколько себя помню, словно в клетке живу. Что ж не заберёшь меня Боженька?! Неужели боли моей не видишь?  Дышать тяжело!
Плачет. Темно.
ГОЛОС ЗЕМЛИ:
Из белых, черных ниток сплетённые,
Дети  приговоренные.
Дар великий назвали мукою,
В хор ветрам вас теперь аукаю.
Твердь моя оказалась хрупкою,
Коль уходите – убаюкаю.
Свет фонарика. К дереву приходит Федор. Заглядывает в дупло, потом садится.
ФЕДОР: Не знаю, деревяшка, видела ли ты Вовку моего племяша…
ДЕРЕВО: Тот, что решил, что у нас тут жесть?
ФЕДОР: Ага. Его самого. Видело?
ДЕРЕВО: Нет.
ФЕДОР: Ну… не важно. Компьютер он с собой привозил. Планшетный . А там книжки отца его. Моего брательника. Он в городе умный стал. Брательник. Такие труды читает. И я ты знаешь, увлекся. Одна книжка про мозг так захватила. Автор… фамилия такая мудреная. Он из штатов. Так вот  пишет, что под обычным мозгом, который на одеяло скомканное похож, есть мозг малый, и он за инстинкты отвечает. И было в Америке племя, где люди умирать уходили в лес, там этому малому мозгу приказ давали, так он сердце останавливал. 
ПАУЗА
Попробовать хочу.
ДЕРЕВО: Эх…
ФЕДОР: Люблю её. Сильно. И давно… Дурак ведь какой был! Когда жизнь кругом бурлила, свататься надо было, хоть каждый день. Чего отказа-то боялся? Дурак был..
А теперь хочу первый умереть, только, чтоб  её мертвой не увидеть.
ПАУЗА.
Глаза у неё видало? Глубокие какие. Бабы в деревне курицы! Кудахчут, глупости такие несут! А эта молчит, да смотрит. Сейчас-то не молчит, да. Щебечет. Это от страха. Напугана она! Больно мне на боль-то её смотреть. Дурёха…
ДЕРЕВО: Не получится.
ФЕДОР: Что? А… Ты про мозг. Тады на тебе вешаться приду.
ДЕРЕВО: Иди, Маруську ищи.
ПАУЗА
ФЕДОР: Тогда благословляй.
ДЕРЕВО: С Богом!
ФЕДОР: Ох, жесть!
Федор уходит.
Стоны.
ДЕРЕВО: Что ж ты, мать, всё вздыхаешь?! Всё стонешь,  да вздыхаешь? На гибель нельзя молча смотреть. Я ж тоже тебе не чужая! Кричит. Слушай Бог, говоришь, тоска грех смертный, а как не тосковать, когда последние люди в пустыне погибают?!  И Земля стонет! Ей бы делать что-то, а она всё стонет!!! Страшно это, когда тот, кто тебя родил в отчаянии. Это не правильно!!! Кричит  Спасай давай!!! Не прошу – требую!
Ветер.
Голос Фёдора вдалеке: «Маруся! Марусь! Марусенька!!!»
ДЕРЕВО: Ой! Пауза Чё – то капнуло! Ого! Опять капнуло! Не может быть! Дождь! Дождь! Да ладно?! Вот это не ждали!
Свет – сияние!
ГОЛОС ЗЕМЛИ:
Стучи вода!
Уйди беда!
Сила – в плоть,
Боль отколоть.
Свет – куражу.
Смерти откажу!!!
Новый строй – годам,
Быть теперь плодам!
От Бога-отца
Любовь – да в сердца!
Заклинаю. Ворожу.
На свет укажу.
В земное угодье
Даю плодородие.
Птица прокричала,
Начинай сначала!
Гром.
Вдалеке кричит Маруся: «Федя! Феденька! Федя, где ты?!»
Гром! Снова темнота. Ветер.
Голос дерева: «Не сплю! Пью! Перепою!»
Тишина. Темнота. Пустота…
Рассвет. Приходит Маруся, падает уставшая у дерева.
МАРУСЯ: Насилу нашла тебя. Ой! Чего это с тобой?
ДЕРЕВО: Почки набухли. Зазеленею скоро.
МАРУСЯ: Господи! Счастье-то, какое! Обнимает дерево.
ДЕРЕВО: А чё ревёшь-то?
МАРУСЯ: Переживания одни! Сердце моё не выдержит. Я Федьку потеряла.
ДЕРЕВО: Разминулись?
МАРУСЯ: Погреб пустой. Слышала, вроде кричал, на зов бегу – нет никого. Страшно.
ДЕРЕВО: Ну, и слава Богу!
МАРУСЯ: Чего?
ДЕРЕВО: Допекать тебя теперь не будет, заживёшь спокойно.
МАРУСЯ: Ты чё болтаешь деревяшка глупая?!
ДЕРЕВО: Ты же сама этого хотела.
МАРУСЯ: Чего я хотела?
ДЕРЕВО: Покоя. Чтоб никто тут не ходил, в погреб не звал. Про груди не шутил.
МАРУСЯ: Но я ж… Но я ж не хотела, чтоб он пропал.
ДЕРЕВО: Хотела! Постоянно про это говорила. Гнала его.
МАРУСЯ: Я не то… не про то думала, чтоб прям так…
ДЕРЕВО: Странная ты баба! То она дитя не хочет, то хочет. То Федьку она видеть не хочет, то хочет.
МАРУСЯ: Да, что же мне за каждое слово, за каждую мыслю свою расплачиваться?
ДЕРЕВО: А как же?!! А как же иначе?! Глупые люди! Надо было жить, да изо дня в день повторять: «Любовь! Любовь! Любовь!» А они всё талдычат «Жесть-жесть!», а сами счастья хотят. Сами за всё и в ответе. Да ещё одно слово то какое придумали – рок! Судьба! На судьбу всё спихивают. Лентяи хреновы!
МАРУСЯ: Деревце! Но это, так нельзя, чтоб из-за моих глупых слов человек пропал.
ДЕРЕВО: Ты перекуси, да иди искать. А, нет! Не надо. Сам ползет.
Появляется Фёдор, на четвереньках.
ФЕДОР: Марусь! Маруся, птица! Птица, Марусенька!
МАРУСЯ: Что? Феденька! Родной! Ты где был?! Обнимает.
ФЕДОР:  Птица!
МАРУСЯ: Что? Где? Какая птица?
ФЕДОР: В небе. Птицу… ой задыхаюсь… видел. Летела! Летела птица.
МАРУСЯ: Может от жажды, из-за жары показалось?
ФЕДОР: Нет, Марусь. Она даже кричала что-то. Птица, Марусь. Птица…
МАРУСЯ: Федь! Федь! Тебе плохо, Федь?  Подожди, я водички тебе дам. Бросается к пакету, потом- обратно. Федь, ты что глаза закрыл? Плохо, да? Ой! Боженька! Сердце у него не стучит!!! Плачет. Это я виновата! Я! Встает, делает два шага к дереву, падает.
Господи! Ты прости меня! Накаркала, гадина! Всё гнала его! Признаю - гнала! На тот свет прогнала. Как и дитя свое не рожденное! Счастье от себя гоню. Прости меня!!! Я от глупости своей. Не со зла. Злобы во мне нет. Я любить не умею! Научил бы, Господи! Глупую бабу! Заклинаю тебя Боженька, верни жизнь! А я всё исправлю! Клянусь! Всегда ведь всё исправить можно. Меня батюшка учил. Ты прощаешь нас. Прости!!! Верни мне Федю. Я любить его стану. Я сумею. Мне батюшка говорил, главное верить. С верой и любовь приходит. Верни! Верни…   Плачет.
Позади Маруси Федор садится, пьет воду, которую она принесла.
Я и терпеть буду. И шутки его дурацкие, и всё… И в погреб пойду.
ФЕДОР: Ловлю на слове, Марусь.
ПАУЗА
МАРУСЯ: Феденька! Родной! Сердце-то твое не билось.
ФЕДОР: Ну, ладно – ладно. Задушишь же! Всё хорошо. Хорошо. Живой я. Собирайся.
ПАУЗА
МАРУСЯ: Куда?
ФЕДОР: Как куда? В погреб.
МАРУСЯ: Сейчас прям! Прыткий какой.
ФЕДОР: Ты Богу клялась!!! Грешница!
МАРУСЯ: Клялась. Я от своих слов не отказываюсь. Я вот только не сказала КОГДА в погреб-то пойду.
ФЕДОР: Эх, лиса!!! Вот так лиса! Ну, тады я помирать буду.
ДЕРЕВО: В погреб иди. Мне тут трупы не нужны.
ФЕДОР: От ты, деревяшка, как это слово? Циничная. И баба которая на тебе всегда сидит такая же.
МАРУСЯ: Ты не обзывайся тут. Ты… ужин иди готовь.
ФЕДОР: Чего?
МАРУСЯ: Я, может быть, к тебе сегодня в гости приду.
Федор смеётся.
ФЕДОР: Эх, Маруся! Не соскучишься с тобой. Я пойду тогда. Но если не появишься – обижусь.
Федор уходит. Маруся мгновение стоит молча, потом достает из дупла платок, одевает на голову. Передумывает, снимает платок с головы, накидывает на плечи.
ДЕРЕВО: Грудями там особо не тряси.
Маруся бьет кулаком по стволу.
МАРУСЯ: Не твое это дело.
ДЕРЕВО: Да нет, моё. Эх! Всё правильно. Иди. Я зазеленею, птицы прилетят. Будете с Федькой ко мне приходить. Слышать меня перестанете. Да и ладно. Главное почаще говорите «Любовь!»
МАРУСЯ: Только говорить мало.
ДЕРЕВО: Ты говори, и увидишь, что не мало. Что всё больше и больше. Увидишь.
Маруся обнимает дерево, гладит по стволу.
МАРУСЯ: Мысли твои вместо крови во мне текут. Оттого я и живая…
Маруся уходит.
ДЕРЕВО:
Нить одна – от Земли до Бога,
Смысл прост – в помощь Свет тянись!
ГОЛОС ЗЕМЛИ:
Свет! Свет! Свет!
Темнота.